Подсознательно большее

…Талый снег с легкостью рассыпался под подошвами, обнажая асфальтовое покрытие. Несколько метров до обагренного лучами заходящего светила пространства, и вот - шершавая поверхность того, что принято называть пешеходной дорожкой.
Воздух недвижим. Но ощутим. По запахам, по букету ароматов ранней, но твердой поступью идущей на встречу городу весны.
Она идет. Просто идет по дорожке, которая через какой-нибудь месяц будет прятаться в полутени первой листвы, а еще через месяц примерит на себя одеяло из тополиного пуха. Каждое движение элегантно, естественно. Каждый вгляд, брошенный на проходящих мимо, задумчив, словно устремлен сквозь лица, но не вглубь души встречного, а как это ни парадоксально, - в себя. Легким движением руки откинута упавшая на лицо прядь волос. Приостановилась. Нет, никто не окликнул.
Апрельский город дышит по-новому. Суета магистралей отчего-то значительнее, чем, скажем, в пик январской стужи. На перекрестках нетерпеливо кому-то сигналят. Шум, создаваемый автомобильным движением, ощутимо мешает восприятию романтичной мелодии, льющейся из нескромно вывешенных у входа в один из музыкальных салонов динамиков.
А она идет. В сторону от звуков популярной песни. Идет медленнее, но уже не останавливаясь.
Город дышит по-весеннему… Словно после длительной задержки дыхания, глубокими и частыми вдохами наверстывает упущенное, набирается сил, чтобы как можно скорее расцвести и одурманить ароматами зеленых парков. Ручейки воды катятся все быстрее и быстрее, и скоро, будьте уверены, иссякнут, уступив место туфелькам и босоножкам.
Она чувствует перемены. Улыбается. Редко, но улыбается. И продолжает путь. Уже по местами еще мокрым плиткам площади, на которую ее словно реку в океан вынесла узенькая дорожка, вьющаяся из глубины пока еще серой аллеи.
Встречные лица сгущающегося потока пешеходов мозаикой окружают ее. На одних - неприкрытое самодовольство и ощущение вседозволенности, на других - спокойное ожидание домашнего ужина и традиционного выпуска новостей, на третьих - смех, радость жизни и внимание по отношению к собеседнику.

Вдох. Вместе с городом. Голова чуть было не закружилась.
Аллеи и площади уже не видно. Они остались за углом. Позади. Широкий проспект подхватил людским потоком и начал уводить ее прочь от все еще близкой площади, вглубь мегаполиса, разжигающего угольки искусственных огней грядущей ночной жизни. Повинуясь возрастающему темпу окружающего мира, она ускорила шаг. Справа - магазинчики, кафе. Слева - неумолкающий поток машин. Довольно прозаичный и обыденный пейзаж в центре "каменных джунглей". Но возвращаться обратно нет смысла. Только ради меньшей суеты и ритма? Или, быть может, "обратно" означает нечто большее? Подсознательно большее, чем просто пройти сотню метров до заветного поворота, за которым пока еще серая аллея и широкая площадь с местами мокрыми плитками?..

Вздох. На сей раз не вместе с городом. Последний вздыхать не умеет. В отличие от нее - молодой девушки в красном… Lady in red…
Снова откуда-то льется музыка. Спокойно, в такт сердцу мегаполиса. И в резонанс с сердцем хрупкого создания, ищущего выхода из незримой, но прочной клетки этого полумеханического равнодушного птицелова по имени Обыденность…
Еще один вздох. И улыбка. И блеск глаз. И ускорение шага…
Поворот направо. Просто поворот. А быть может, и нечто большее… Подсознательно…

Птицелов продолжает удовлетворенно мурлыкать свою однообразную песенку, наблюдая за тем, как пойманные им люди-пташки пытаются вырваться из клетки серости, и, не найдя выхода оттуда, часто остаются в плену навсегда…
Шаг за шагом, мысль за мыслью перебирая незримые ключи от дверей судьбы, неосязаемые ответы, один из которых и есть верный путь к свободе, прочь от опостылевшего холода заточения, почти инфернального холода, девушка продолжает движение… Ласточка, неволя для которой сродни несуществованию, безвременности, гибели… Молодая душа, способная противостоять Обыденности. Только жаждущая ли доказывать это той ценой, что предлагает жестокая реальность?..
Птицелов пристально смотрит ей в глаза. Взгляд, в котором за радужной оболочкой слащавых шаблонных обещаний редкий человек заметит зыбучие пески серости и обманчивого успеха. Взгляд опытного профессионала, ловкими движениями подменяющего истинные ключи на фальшивые. Только отвлечь внимание... Но… Он отводит взгляд.

…Девушка проходит мимо очередной автобусной остановки. Элегантно. Естественно. Рябиновые ветви, склонившиеся над землей, слегка качаются, повинуясь легким порывам ветра, который ласково касается ее волос и, зачарованный, пытается обнять, закружить в эфемерном танце... На ее лице вновь загорается задумчивая улыбка, оттеняемая рубиновыми всполохами закатного света. А во взгляде - блеск… Блеск поверхности настоящего океана, хранящего заветный ключик… Почти волшебный ключик, который не подменить птицелову… А значит, однажды последний потерпит поражение. Однажды клетка опустеет… Ибо эта молодость ему не по зубам… Слишком глубок океан ее души… Даже для такого колосса, как он…

…Белый снег подмигивал в свете фонарей позднего городского вечера редкими жемчужинками своих блесток - крошечных ледяных граней кристалликов замерзшей воды, синеватой глубиной просачивающейся на красочный холст пейзажа… из под камешков… из-под затененных ветвей парковых деревьев… из под Города…
…Хруст истончившейся холодной корочки небольшой лужицы. Оранжевые блики проецируемого на автомобильную дорогу одиночества угрюмых, но гордо выпрямляющихся на виду у прохожих фонарей. Редкие повторения звуков разгона моторов. И еще реже - куда реже - торможения…
…Элегантный костюм сияющего афишами и рекламой центра. Ловко было бы примерить его. Он близко. Но не здесь. В дали поворотов. За перекрестками. В другой жизни. Иной, нежели та, к которой так хочется вернуться. Возвращаться. Всегда…
…Но уходишь…
…На губах - соль антрацитового вечера каменных джунглей, зачем-то позвавшего, притянувшего к себе, словно соскучившегося по нашему неоригинальному танцу - ты и камни… ты и остановки… ты и тусклые звезды… тет-а-тет с этой нарядной Рязанью… с этой странной леди, дергающей за рукав дуновением теплого ветерка…

… - Извини, сегодня не до прогулок…
Не тяни за собой. Это не поможет. И не смотри мне в глаза, леди Рязань… В них сегодня нет той игры теней, что ты почему-то называешь любовью к себе, чему так ра-дуешься при моем появлении. При выходе актера… Да…

…А другая жизнь, такая искрящаяся улыбками, такая ласковая, такая неподдельная, в какой-то сотне метров… Но ты ушел… Заскучалось ли… Стало ли неловко за то, что не получается быть веселым… Но ушел…

… - Шоколадная, карамельная, вафельная… Рязань… Ты вовне… А внутри, "в" - место другим…
Уходя, уходи… Но возвращайся… И так будет… Но не совсем в твоем направлении, моя прекрасная леди Рязань… И не потому, что ты некрасива. Ты великолепна! Просто цветы в твоей шляпке все-таки не дышат теплом человеческого сердца, не распускаются подобно людям-цветам…
Я просто люблю ДРУГИЕ цветы!..
Знаешь почему?..
У них есть Имена. Пойми. ИМЕНА...
А значит, и судьбы…
У тех аллей, что ты осыпешь разноцветными бархатными лепестками через какие-то пару месяцев, таких имен нет… Их судьба - упасть новым ковром под твоими ногами… Чтобы ты почувствовала себя принцессой, шагающей по аллеям своей славы…
Вот и все, моя леди… Рязань… Это просто дело вкуса… Жестокого вкуса… Но это именно то, что на самом деле ты должна была отыскать в моем взгляде… Зачем лгать? К тебе я лишь привязан, а люблю других… Привязавших к тебе… Но других…
Полюби же их и ты! Прошу…
И встречай их не оранжевыми огнями и мокрым снегом, шумно рассыпающимся под подошвами, но воздушными поцелуями заоблачного солнца в прозрачном синем небе, обрамленном невесомыми белыми лепестками…
И тихонько прошепчи им… Что я скучаю… Очень скучаю по каждому…
Их совсем немного… И для тебя не составит труда передать всем им мое приветствие… И даже подарить крупицу Фортуны… Вовремя включив сигнал светофора на перекрестке, время встречи у которого измеряется несколькими секундами случайности… Вовремя позвав одной тебе ведомой силой куда-нибудь, где взгляды находят друг в друге отражения юности, что так трепетно хранится в памяти…

И еще… прежде, чем я сяду в приближающееся маршрутное такси…
Я хочу поделиться с тобой знанием об одном цветке, который, без сомнения, украшает твои сады и аллеи особым очарованием и шармом… Но который так скромен, что никогда не назовет тебе даже своего имени…
Ты, наверное, знаешь о прекрасном образе средневековья… средневековых поэ-тов… О вечном цветке, который называли Amarantine… Цветение которого кто-то однаж-ды сравнил с рождением звезд при свете солнца…
Этот цветок сейчас слышит нас… Хотя, быть может, сомневается в том, что мои слова именно об этом творении природы…
Я открою тебе, моя Рязань, настоящее имя этого человека... Человека, который, пожалуй, более чем кто бы то ни было заставил меня поверить в реальность Неподдель-ного, Неактерского… Не знаю, почему… Не знаю, как… Но это произошло…
А знаешь, что самое необычное из принесенного этим цветком в мою жизнь?
Мне не надо искать в его взгляде того, что искала ты в моем, дорогая Рязань… Просто потому, что такой цветок дарит тепло одним своим существованием, одной своей жизнью в этом мире… Жизнью, которую я прошу тебя, моя Рязань, озарить своими лучшими солнечными деньками… Своей лучшей… вечной весной…
И передать этому цветку мое лаконичное Спасибо за Дружбу, ценность которой наконец-то понял…
Ее имя… Да, именно ее…

…………………………………………

Это все.
От кого это Спасибо, можешь не говорить. Она знает…
Главное, не забудь подарить ей подлинное тепло… Настоящий Amarantine…

Один вечер

Это могло бы быть на самом деле…
Отчасти так и было…

…Желто-оранжевый свет, мягкое пеленающее в свои невесомые ткани освещение в помещениях ресторанчика, приглушенная расстоянием до соседнего зала музыка. Тихие диалоги неподалеку. Никем не занятый стул напротив. Собственное молчание, в границах которого стремительно мечутся мысли. Вспыхивая и сгорая…
Чучела животных наблюдают стеклянными взорами за посетителями. Кирпичные стены. Оформление сообразно охотничьему названию заведения… И цветы… Необычно. Элегантно. Уютно. Романтично. Как тонко и исподволь, и как ощутимо согрето теплом!.. Женские руки… Помнящие все…

Обыкновенно здесь, напротив, никто не сидит. Оттого времяпрепровождение, принимая привычные формы, уже через пять-семь минут разворачивается книгой воспоминаний. О тех, кто возможно в тот же самый миг пригубит вина, по тяге души непременно красного, в каком-нибудь из многочисленных московских кафе или даже ресторанчиков…

Имена, всплывающие в памяти. В первый момент только имена. Не фамилии. Не события или голоса. И даже не всплывающие. Взрывающиеся и кратковременной вспышкой замирающие в паузе моей городской осени…

Почему моей осени?.. Видимо по причине анахроничности субъективного календаря, показывающего весенними-то днями вечерний час дождливого октября. Слово "октября", разумеется корректнее заключить в кавычки. Субъективное же…

Да и "осень" в общем-то тоже не совсем такая как та, что хранится в кладовой образов сознания. Скорее только лишь ее тень. Случайный снимок оборотной стороны золотого времени года…

А имена проплывают, поблескивая искринками в бокале шампанского, заказанного словно сегодня праздник. Один из тех, что судьба, в которую я с друзьями до сих пор отказываюсь верить (забавно звучит!), что эта самая пресловутая судьба потребовала разменять на будущее: для кого-то в бизнесе, для кого-то - в искусстве, - пообещав дать шанс написать это "будущее", этот "бизнес" и это "искусство" с большой буквы…

Медленные па. Немножко неуклюже исполненные. Немножко смущенные улыбки. Немножко, совсем немножко незаконченное движение губ, по которому догадывашься о слове…
"Люблю"…
Молодая пара танцует под романтичное кантри…

Женские руки… И снова завертелось водяное колесо, выхватывающее из потока времени пенящееся и утекающее былое…

Чем только не богато наше прошлое!..
Чем только не бедно наше будущее!..
Кем только…

Странный дивный мир! Он полон тайн и нерешенных относительно бесчисленных "икс" или "игрек" - обозначение не важно! - уравнений, описывающих парадоксальные графики развития событий, принятия решений, преобразования картины Вселенной, ее проекции на маленький негладкий комочек материи радиусом чуть более шести тысяч…

Музыкальная композиция в стиле кантри закончилась и влюбленные отправились за свой столик. Зазвучал блюз, инкрустируя ограненними алмазами нот вечернее настроение картины засыпающего "сити"… Где-то там он и впрямь сейчас засыпает, выставляя флажки редко кем нарушаемой ночной тишины, завладевшей садом вокруг домика с владельцем, имя которого никого бы не удивило ни в одном в российском городке…

В это время другой "сити" только начинает жить. Тоже ночью. За тем же океаном. Но не с тем же блюзом… Под иные мелодии, словно в бредовой фантазии сумасшедшего художника, соединившиеся с маскарадным светским раутом. Мало о чем говорящая инсталляция прошлого в нынешнем… или наоборот… Немая инсталляция широко известного дизайнера. Имя его - веский звук в мире, застрявшем на перевале эпох…

…И из этой немой толпы, галдение которой имееет место быть словно с увернутым до упора регулятором громкости: громкости смысла, - оттуда… нет… извне всего этого - слышится до боли знакомый голос…

Сколько нами было написано писем друг другу? Сотни? Или больше?
Сколько книг можно составить из строчек, продиктованных чувствами, раздиравшими одежды обыденности, обнажавшими ее стандартизованную - именно так! - натуру. Чувствами, которые могли предложить много большее, нежели мир. Но которые и остановили нас во встречном движении. Какого же столкновения они, эти одушевленные чувства, боялись?.. Или потери?..
Нет, не такие суровые строчки движением пера малоизвестного поэта будут выведены в качестве эпитафии нашему тому, имя чему известно каждому, но все реже произносится с осознанием той самой "большой буквы" этого слова, той самой "Л"…
Впрочем, мы же не верим в судьбу! Так с чего бы сдаваться?!
Не время ли написать еще по одному письму? Пусть бы и с одним словом в каждом… Способным разрешить это уравнение… Хотя бы одно во всей этой запутанной системе…

Так что не грусти, мой долгожданный друг. Как не грустят эти стены, все еще помнящие твои руки… Как не грустят танцующие в оранжевом полусумраке пары… Как не грустит полумиллионный город. Ведь его мрачный слякотный вид - всего лишь обычная простуда межсезонья, которая рано или поздно сменится теплом нового времени. И его холод, и его дожди - все минует, заглянув туда…

22:17. Пиджак в левой руке. Традиционный незаконченный жест прощания с уютным залом ресторанчика и его несложной, но увлекающей по волнам переживаний музыкой. Скрип двери. Еще скрип. Рифлеными подошвами двадцать коротких шагов подъема по ступеням…

22:19. Расколотое вспышкой первой весенней молнии небо запахнуло свой черный плащ, пряча звезды от обитателей маленького вращающегося шарика радиусом чуть более шести тысяч… Закапало… Закружило змеиными вихрями по сырым бульварам… Ветер в порыве одному ему понятного побуждения попытался сорвать с работающего только второй день летнего кафе легкий навес…
Грозовое буйство стихии - как оно прекрасно, если посмотреть с прищуром!.. И в то же время как много потерь ассоциируется у людей с этим высоким - Небом!..

22:21. Были у меня сейчас на руке электронные часы, наверняка, остановился бы дождаться появления шести двоек… "22:22:22"… Просто так… По детской привычке смотреть с прищуром на все не совсем обычное…
А так… Щелчок замка сдвижной двери маршрутного такси. Протянутая "десятка". Звон мелочи, переданной в качестве "сдачи". Ручейки воды по стеклам. Снова музыка. На удивление та же, что и какие-то два часа тому назад открывала мой сегодняшний вечер. И возвращающееся настроение… Улыбка мыслям о друзьях, покоряющих столицу… И мысль о ней… Ее любимых стихах… И попытка представить, какие стихи рисуют черты ее самой…

…Дверь машины захлопнулась, оставив по ту сторону салона с музыкой словно нарочно подобранной случаем… На улице уже не льет… А всего в паре сотен метров от остановки - дом…

Письмо для двоих

…Вот и задрожали оконные стекла под натиском раскатов грома. Влажная свежесть почувствовалась даже через этот прозрачный барьер, границы которого удивительно похожи на рамку картины с претенциозным пейзажем позднего сентября: еще не позолоченная приближающимся сезоном мокрая листва, раскачиваемые теплыми токами воздуха ветви с местами поцарапанной птицами корой, там и сям – в кронах деревьев, на выступах под скатами крыш - попадающиеся на глаза силуэты притихших по случаю непогоды голубей.
Который сейчас час в Ваших апартаментах, мадемуазель?
В моих - уже за полночь. И стекла не дрожат. И краски пейзажа за прозрачным барьером начали сливаться с темнотой холла, на пути к последнему выпуская на волю мистические пляшущие тени сумрака.
А в Ваших тоже теплятся угольки фосфоресцирующих крапинок на циферблате настенных часов?
Или, быть может, их свечения совсем не видно из-за яркой краски алеющего заката, пробившегося к земной поверхности через разрыв облаков, неплотно закрывающих небо в его западной части?
Знаете, а мне иногда кажется, что время - настолько условная выдумка, что даже говорить о нем подобно тому, как размышлять о горизонте Вселенной, не поддающемся точному и абсолютному определению. Разве это не простая договоренность людей о том, что показывают стрелки, или, скажем, о том, что солнце в ореоле заката, а не рассвета?..
А ведь оно имеет свойство таять. Время…
Минутами. Секундами. Даже мгновениями. Все зависит только от нашего восприятия череды вливающихся в эту бесконечную Реку то теплых, а то и ледяных родников событий. Только от нашего восприятия - восприятия детей ее вод, с самого начала своего пути то вдоль по течению, то наперерез, а то и против него.

Мадемуазель, а как далеко Вы в этот момент?
Или это расстояние тоже условность?..
Ведь теперь так трудно определить истинную дистанцию. И знание протяженности временных отрезков от ответа до ответа уже не помогает. Взять хотя бы эти слова. Ведь они с равным успехом преодолеют десять, тысячу и даже десять тысяч километров. Одно нажатие клавиши…

Недавно был в местах, где вырос наш земляк Есенин. Посчастливилось. Запомнилось…

Холмистая местность. Волнообразное шевеление трав открывающегося за пригорком поля. Достаточно крутой спуск к берегу полноводной, спокойной и величественной реки, некогда пробившей себе дорогу в местах, которые однажды стали родными для Поэта. Плоский камешек, найденный на тропинке в сотне метров от прохлады неостановимого потока и старательно заброшенный как можно дальше от редкой осоки и как можно ближе к поверхности изумрудно-свинцовых вод, подпрыгнул несколько раз и с акцентированным, но совершенно естественным всплеском исчез из виду…
Что-то необычное. Нечто…

Интересно, чем Вы сейчас заняты. Может быть, видите сны о крикливом и лазурно-притягательном детстве, казалось бы так любовно и так по-матерински нежно раскрывающем объятия, но в нынешней реальности, увы, так мнимо… А возможно, сидя за столом и едва заметно склонив голову, наблюдаете за прозрачными бусинками капель на оконных стеклах, капель, оброненных стремительными и непостоянными облаками, уходящими на юг. И в каждой из этих искрящихся в неровных отблесках заходящего светила бусинок неосознанно пытаетесь увидеть Родное…

Очертания неуклюжих однотипных «спальных» зданий, непрерывная череда включенных автомобильных фар, выхватывающих из вечерней темноты озабоченные выражения лиц пешеходов – вид из салона двухсекционного троллейбуса, с басовитым гудением набирающего на обледеневшей при почти двадцатиградусном морозе середины января дороге азартно ощутимую скорость… Или… Шуршание нагретого солнечным светом гравия под подошвами легких летних босоножек, и опьяняющий воздух малой родины… Скрип дверных петель, осторожное преодоление милого сердцу порога, нескольких метров прихожей и почти готовые прокатиться по щекам слезинки счастья при звуках знакомого с самого первого дня появления в этом мире голоса…

Красочное представление, разворачивающееся на ставшем безоблачным небосводе. Размеренное вращение созвездий и их составляющих звезд. Контрастные переливы цветов Арктура, белоснежные блики Веги, немигающая крапинка Венеры… Беспорядочно горят золотисто-желтым огоньки девяти- и десятиэтажек, в редкие моменты образуя то фигуры ромбов разной величины, то треугольников, а то и просто выстраиваясь в один ряд или в несколько параллельных… Возможно, такая картина разворачивается там, за этим пресловутым прозрачным барьером: между уютом Вашей комнаты и миром извне, прильнувшим к хрупкой границе светом фонарей?..

Мадемуазель, Вы когда-нибудь бывали в метро?
Конечно, бывали. Что это я…
Шум прибывающих и трогающихся поездов. Шелест осенних плащей, шорох тканей то совершенно непохожих, а то и совершенно одинаковых зонтов, торопливость, в чем-то искусственно взвинченный темп ходьбы, огромные помещения, своей характерной жизнью нагнетающие неустойчивое настроение отчужденности и одновременной зависимости от упорядоченного хаоса этих каменных интерьеров. Двигаясь в полных людьми переходах, Вы вероятно замечали, как нередко перестаете вглядываться в лица окружающих, как отдельные фигуры превращаются в обыкновенную и достаточно мимолетную последовательность…
Страшное слово – Последовательность…
А между тем оно имеет право на существование. И существует…
Не оттого ли нами иногда овладевает желание не томиться ожиданием заключительной трансформации лестницы эскалатора, соблюдая правила безопасного поведения, а побыстрее взбежать наверх, опережая других?..
Не к свободе. Даже не к свежему воздуху. Только лишь к выходу…
Только лишь…

Вчера мне приснился сон, в котором я увидел Вас в метрополитене.
Первое, что предстало перед моим взором, - полупустой вагон, и на одном из мест – Вы, мадемуазель. Без книги или газеты в руках. Смотрите на мелькающие за стеклами аварийные лампы тоннелей и яркие, дневного света, – станций. Вгрызающийся в сырой мрак состав, окутывается сквозняками, просачивающимися и туда, где сидят пассажиры. В вагоне отчетливо слышен дробный стук колес о места сочленения стальных рельсов. Поездка длится не так уж и долго. Не более семи-восьми минут, на протяжении которых Вы просто наблюдаете, нет, скорее – запоминаете…
А потом… – вдох! У выхода...
На лице, освещенном призрачными в атмосфере, но ощутимо контрастными при прикосновении к коже лучиками дневной звезды, зарождается жизнерадостная улыбка, обладательница которой продолжает свой путь по одной из многочисленных дорожек, уводящих вглубь тенистого городского парка. Не помню, что это был за город: такие они, сны… Даже архитектурный стиль построек не могу вспомнить. Только тенистые аллеи, старые раскидистые деревья, прогуливающиеся под их зелеными навесами люди. И, пожалуй, еще одно… Бумажный самолетик, запущенный кем-то из резвящихся на газоне детей и совершивший посадку на Вашем плече… Несколько секунд приятного удивления, улыбка и искренний смех… Он в ладони… А затем – снова в воздухе… В перекрестии призрачных лучиков…

Тик-так…
Стрелки часов даже не успеют пробить начало очередного круга своего забега…
Щелчок… И письмо будет отправлено…
Вам, мой очаровательный адресат…

С тем, чтобы просто улыбнулись неподвластности нашего диалога расстояниям…
Или чему-то большему…

До новых писем, мадемуазель!

Всегда Ваш…

P.S. Один из моих знакомых как-то сказал, что всякий, кто хочет донести какую-либо мысль, выразить взгляд, отношение к своему собеседнику наименее искаженными и при этом не имеет возможности, статуса, смелости, в конце-концов, для совершения подобного действия напрямую, при непосредственном общении, должен научиться пользоваться письменным словом. Именно оно, последнее, дает человеку возможность оказаться с адресатом излагаемого словно наедине – да так близко, как никогда этот человек не решился бы подойти в действительности. Ведь большинство людей имеет склонность читать письма, когда им никто и ничто не мешает. Вечером ли, ночью, днем, утром, наконец, - не имеет существенного значения. Письма читают наедине только с собственными мыслями. Личные письма…
Но все ли из них подписаны для одного адресата?..
И не потому ли, что данное письмо из числа исключений, не называю Вас по имени?..
Или все гораздо проще…
И это письмо – продолжение тех, что я писал Вам этим летом. Тех, в которых волею судьбы чаще всего упоминал имя, проставленное рядом с Вашим в адресной строке настоящего…
Просто потому, что разглядел в этом человеке еще одного Вашего друга…
Друга, в письмах которому волею судьбы чаще всего упоминалось Ваше имя...